Кахексия при раке поджелудочной железы — это не просто потеря веса. Это коварный синдром, при котором организм буквально съедает сам себя. От него страдает больше 60% пациентов. В отличие от голодания, его нельзя остановить одним лишь усиленным питанием. Новая обзорная статья в журнале hLife рисует более полную картину, показывая, что кахексия — это системная болезнь, в которую вовлечен весь организм.

Авторы из Пекинской больницы и Гарвардской школы общественного здравоохранения объясняют, что опухоль действует как агрессор, рассылая по всему организму сигналы, которые нарушают нормальную работу органов. Эти сигналы можно разделить на несколько групп:

• Воспалительные молекулы  (такие как TNF-α и IL-6), которые создают в организме постоянный «пожар».
• Факторы роста из семейства TGF-β (например, активин А и GDF15), которые блокируют рост мышц.
• Факторы распада, которые напрямую заставляют организм разрушать белки и жиры.
• Внеклеточные везикулы — крошечные пузырьки, которые опухоль выпускает, чтобы дистанционно управлять процессами в других тканях.

Под влиянием этих сигналов в мышцах срабатывает система «утилизации», известная как убиквитин-протеасомный путь. Ключевые ферменты-лигазы MAFbx и MuRF1 помечают мышечные белки на уничтожение, что приводит к быстрой атрофии. В жировой ткани в это же время активируются ферменты-расщепители жира (ATGL и HSL), которые превращают запасы жира в свободные кислоты, питающие опухоль и усугубляющие истощение. Авторы подчеркивают, что между опухолью и разными органами — мышцами, жиром, печенью и мозгом — происходит постоянный диалог, который только усиливает метаболический хаос.

Эта статья переосмысливает кахексию не как симптом, а как синдром, который запускается раком и затрагивает все тело, — говорит профессор Вэньмин У, автор обзора. — Определяя движущие силы системного ухудшения, мы открываем дверь для более эффективной диагностики и лечения.

В статье также рассматриваются экспериментальные модели, такие как генетически модифицированные мыши и трехмерные органоиды, которые помогают ученым изучать эту сложную болезнь. Среди перспективных методов терапии — блокировка ключевых путей передачи сигналов (IL-6/STAT3, TGF-β/SMAD), нейтрализация конкретных факторов кахексии вроде GDF15 и вмешательство в работу опухолевых везикул. Раннее вмешательство, направленное на системное воспаление, может значительно улучшить состояние пациентов.

Статья призывает к междисциплинарному подходу, объединяющему онкологию, иммунологию и нейробиологию, чтобы победить это осложнение.

Реальная польза этого обзора — в его интегративном подходе. Он систематизирует разрозненные данные и создает целостную модель болезни, что крайне важно для клиницистов. Вместо того чтобы пытаться найти одно «волшебное» лекарство, он намечает стратегию одновременного воздействия на несколько мишеней: и на системное воспаление, и на конкретные пути распада мышц и жира, и на межорганную коммуникацию. Это может привести к созданию комплексной терапии, которая не просто продлит жизнь, но и сохранит ее качество, позволяя пациентам лучше переносить основное лечение, например, химиотерапию. Понимание кахексии как системного заболевания меняет парадигму: мы начинаем лечить не просто опухоль, а весь организм пациента.

Основное критическое замечание заключается в том, что большая часть приведенных механистических данных получена в экспериментах на мышах. Физиология кахексии у человека может иметь существенные отличия, особенно в роли определенных цитокинов или скорости прогрессирования синдрома. Кроме того, в обзоре, несмотря на его комплексность, не уделяется достаточного внимания практическим барьерам для ранней диагностики кахексии в клинике. Часто ее констатируют, когда потеря мышечной массы уже стала значительной и необратимой. Таким образом, между многообещающими биологическими мишенями и реальными клиническими протоколами все еще существует серьезный разрыв.

Ранее ученые нашли причину слабости у онкобольных.